Составить предложение со словом «война» в разных значениях

Майору Алиасу, всем моим товарищам по авиагруппе дальней разведки 2/33; и прежде всего штурману капитану Моро и штурманам лейтенантам Азамбру и Дютертру, вместе с которыми во время войны 1939 - 1940 годов я поочередно вылетал на боевые задания и которым до конца жизни я остаюсь верным другом.

Но теперь, в последние месяцы войны, над всем преобладает одно ощущение.

Во время войны штабу положено отдавать приказы.

И каждый изо всех сил старается, чтобы война была похожа на войну.

Тогда, быть может, эта война соблаговолит походить на войну.

И только ради того, чтобы она походила на войну, бесцельно обрекают на гибель экипажи самолетов.

Никто не хочет признать, что эта война ни на что не похожа, что все в ней бессмысленно, что она не укладывается ни в какую схему, что люди с серьезным видом все еще дергают за ниточки, которые уже оторвались от марионеток.

Авиация не может взять на себя задачу растолковывать штабам, что творится на войне.

А от полусотни летных экипажей фактически требуют, чтобы они придали этой войне некий порядок или систему, которых нет и в помине.

Если в его руках еще остались какие-то боевые единицы, он обязан пустить их в ход и использовать все возможности, пока война еще ведется.

Разумеется, у меня есть и совсем иные мысли о войне, о смерти, о самопожертвовании, о Франции, но мне недостает руководящей идеи, ясного языка.

Я не люблю лубочных картинок, изображающих войну.

Слишком уж очевидно, что мы просто-напросто играем в войну.

Я бесстрастный ученый, и война этих микробов для меня сейчас всего лишь предмет лабораторного исследования.

Но война - не настоящий подвиг, война - это суррогат подвига.

Быть может, когда-нибудь потом я пойму, что моим единственным настоящим подвигом во время войны было то, что связано с комнатой на ферме в Орконте.

Потому что - и это тоже только на войне - ваше тело превращается в склад предметов, которые вам уже не принадлежат.

Во время войны деревня это уже не средоточие традиций.

Но сейчас жгут деревни ради игры в войну, ради этого рубят парки, и жертвуют летными экипажами, и посылают пехоту против танков.

И кажется, мы просто обрекаем на гибель тех, за кого мы сражаемся, или делаем вид, что сражаемся, потому что самолет, сметающий города в тылу войск, полностью изменил характер войны.

Не имея никаких средств для борьбы, они сами побуждают врага разрушить селение, только бы соблюсти правила игры в войну.

Это чрево огромного котла, в котором медленно кипит война.

Уже тысячу лет людям внушают, что женщины и дети должны быть избавлены от войны.

Но не того четко очерченного мира, который как новый исторический этап обычно следует за войной, ясно завершаемой договором.

Мир, который уже примешивается к войне, разлагает войну.

Потому что они никак не могли найти войну.

И когда по дорогам бредут кто куда эти солдаты из разбитых частей, эти воины, оставшиеся на войне без работы, в них не заметно того отчаяния, какого можно было бы ждать от побежденных патриотов.

Достаточно было распространиться известию о контрударе русских или о вступлении в войну американцев, чтобы люди преобразились.

И все-таки эта война, если отвлечься от того духовного смысла, который сделал ее для нас необходимой, велась так, что показалась нам войной нелепой.

Мы на войне: так нужно же, чтобы война хоть в чем-то проявилась.